На границе земли и неба
Мы идём по проселочной дороге и неторопливо беседуем. Близок июльский вечер. Одно-единственное на весь небосвод кучевое облако спасает нас от жары, закрывая медленно снижающееся солнце.
Неподалеку прогудел шмель. Теперь Владимир Константинович говорит мне нечто знакомо-незнакомое — уже об этом шмеле. Его острый взгляд художника легко подмечает в окружающем такие дивные детали, которые всегда у нас перед глазами, но мы слишком редко замечаем их… Он говорит, и для меня то одна, то другая деталь пейзажа вдруг вспыхивает неожиданными красками и наполняется новым смыслом…
Впечатление такой прогулки возникает, когда читаешь стихи художника и поэта Владимира Журжина, который повидал на зависть много, от души побродив по лесам и горам.
Бывает, мы, человек пятнадцать, собираемся за одним столом и что-либо обсуждаем. Когда его очередь выссказывать своё суждение, происходит нечто удивительное. Он говорит, конечно, для всех, но так негромко и спокойно, с такими особыми интонациями, что у каждого возникает устойчивое ощущение: все остальные словно бы исчезли, мы вдвоём, и он сейчас говорит только мне, только для меня.
Точно этой же дружеской, доверительной интонацией (словно бы говориться только для меня одного!) полны все его стихи. И произносятся они точно так же негромко и задумчиво. Не только внезапный трибунный возглас, но даже и легкое акцентирование какого-либо слова неуместны. У других поэтов такой возглас означает, что — вот, наконец-то, после долгой подготовки звучит Главная Мысль. Но Владимир Журжин всегда предполагает эту подготовку уже свершившейся — он доверяет её мне, читателю, моему жизненному опыту. Поэтому большинство его стихотворений — это целиком, от первой до последней строки, Главная Мысль, преподнесенная чаще всего через образы природы.Именно поэтому его стихи лаконичны. Но именно поэтому же они гораздо более значительны, чем простые пейзажные зарисовки. Это спокойно, впролголоса произнесённые намёки много повидавшего и понявшего мудреца.
Мы идём по просёлочной дороге. Я слушаю Владимира Константиновича, и вникаю, и вновь начинаю чувствовать себя живущим не где-нибудь, а именно на прекрасной и страшной границе между бренным и вечным — между Землёй и Небом.
Игорь Голубев,
чл. СП Москвы
03.05.2005